Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов

Горячих песках, то Хранителям придется ждать слишком долго – и как бы это не обернулось против самого судьи. Значит, отправлять незнакомца строить башни вроде бы не следовало. Однако, с другой стороны, если он, судья, сразу отошлет преступника вместе с его пожитками в столицу, там могут сказать: неужели судья сам не мог разобраться в том, какое наказание полагается за такое нарушение закона?

И еще – та угроза, о которой говорил схваченный. Может быть, в этом кроется что-то серьезное, а может быть, и нет: просто плохо воспитан, вот и угрожает. Опять-таки спросят: кого ты к нам шлешь?

И вот выходило, что самое лучшее, как ни прикидывай, – это засунуть незнакомца к докторам, а тех предупредить, чтобы безо всякой спешки, тщательно проверили бы: спятил он или нет. Вещи его будут без промедления отосланы в столицу. Если оттуда потребуют преступника, то сделайте одолжение: вот он! Взять из больницы и отправить. А если просто поинтересуются – что там с задержанным, – очень просто ответить: находится у врачей на проверке, как только она закончится – сразу поступим по всей строгости закона. Нет, мудро это было сделано, просто-таки мудро.

Пусть поживет у врачей недельку-другую. Иной раз можно будет и заглянуть к нему: вдруг сболтнет что-нибудь интересное. Судья тоже человек и не лишен любопытства. Интересно все же: как ухитряются люди жить там, в лесу?

А тем временем как раз станет ясно, как с ним поступить. Неделя-другая – не срок. Спешить некуда. Жизнь долга.

Судья вытер лоб. Устал. И то – такие каверзы жизнь подсовывает не каждый день. Вообще-то, жизнь тут спокойная. Вот день прошел и – домой. Вещички эти – под замок. И так не возьмет никто, но таков порядок: все, что касается суда, полагается держать под замком. Таков закон. А закон надо исполнять.

Судья осторожно поднял одежду. Легкая, ничего не весит. Руке от нее тепло. И вроде бы чуть покалывает. Чего только не придумают люди. А зачем, спрашивается? И без того хорошо.

Он спрятал одежду и все остальное в тумбу стола, замкнул. Выглянул из окна. Люди выходили из домов, шли к черным ящикам: глядеть на солнце. Ему-то судье, не нужно: он вышел из этих лет. А два года назад еще смотрел. Когда был помоложе. Сейчас силы не те.

Ну, все вроде?

Судья совсем собрался уходить. И как назло, принесло гонца из столицы. Ввалился весь в пыли. Протянул пакет.

Судья прочитал. Поморщился недовольно.

К чему бы это? Завтра с утра каждого десятого – в лес? Туда, где бывать запрещено? С лопатами и с оружием. Что надо делать – укажут там, на месте.

Судья рассердился. Полоть надо, а тут каждого десятого. Но вслух сказал гонцу лишь:

– Скажешь – вручил. Иди – поешь, отдохни.

И сам двинулся обходить дома, оповещать насчет завтрашнего утра.

Солдаты чаще всего оказываются плохими дипломатами. Рыцаря утешало лишь то, что и ученые, как правило, не выделялись особыми талантами в этой области. Во всяком случае, в его эпоху.

Аверова он встретил торжественно, ни один специалист по дипломатическому протоколу не смог бы придраться. На столе дымился кофе. Рыцарь внимательно посмотрел в глаза Аверова и остался доволен.

– Итак, доктор, назначенный срок прошел, но наши не вернулись. Надеюсь, конечно, что мы еще увидим их живыми и здоровыми. Но до тех пор мы будем вынуждены по-прежнему нести бремя руководства.

Аверов кивнул.

– Прошу простить меня, но я – воин и буду говорить с присущей солдатам откровенностью. Времени у нас мало, и оно не позволяет нам бродить вокруг да около. Надо не только решить, что делать, но и немедленно перейти к этим действиям. Вы согласны?

Аверов не сразу ответил:

– Да.

Уве-Йорген владел разговором. Он формулировал вопросы, и собеседнику оставалось лишь отвечать. А ответ в немалой степени зависит от того, как поставлен вопрос, в какие слова он облечен. Это пилот знал, это он и использовал. Аверову оставались лишь немногословные ответы. Наедине с собой он уже пережил все, понимал, к чему неизбежно приведет разговор, и был лишь благодарен пилоту за то, что не он, Аверов, а Рыцарь говорит все грозное и страшное, ему же оставалось лишь соглашаться.

– Мы с вами уже пришли к выводу, что эвакуация местного населения практически невозможна и размышления о его судьбе не должны более влиять на наши действия.

Тут была возможность возразить, и Аверов ухватился за нее:

– Обождите, Уве-Йорген. Мы с вами судим, исходя из того, что известно нам. Но вовсе не исключено, что наши коллеги, возвратившись, привезут какую-нибудь информацию, которая заставит нас в корне пересмотреть…

– Если они вернутся.

– А если не вернутся, – вдруг, неожиданно для самого себя, крикнул Аверов, – то надо их найти! Или вы, пилот, собираетесь бросить друзей на произвол судьбы? Вот этого я уж никак не позволю!

Рыцарь после паузы промолвил:

– А звезда что – раздумала взрываться?

– Нет, разумеется. И тем не менее…

– Что же изменилось, доктор?

– Ну неужели вы… Какое жуткое хладнокровие, пилот! И вы можете быть так спокойны?

Рыцарь невесело усмехнулся.

– Я привык терять товарищей, доктор. К сожалению…

– О, эти ваши безжалостные времена! Но я не желаю привыкать к таким вещам!

– Мы тоже не желали – нас не спрашивали. Но не станем спорить об отвлеченных материях. У вас есть план, как их найти?

– Лететь к планете на большом катере.

– И кто же полетит?

– То есть как – кто?

– Если бы речь шла только о наших товарищах, я и не подумал бы возражать вам. Но если мы начнем поиски сейчас – сколько они продлятся? Где гарантия, что мы не потеряем и других? Но кто же тогда погасит звезду и спасет Землю? Кто спасет ваше человечество? Не забудьте: моя Земля давно кончилась, мы – как те кистеперые рыбы, что нечаянно дожили до поздних времен, хотя все их родичи давно превратились в лучшем случае в окаменелости. Это ваш мир, доктор. И вы должны понять, что важнее: миллиарды – там или двое наших друзей – здесь? Что говорят вам ваши представления о гуманности?

– Они говорят, что нельзя оставлять людей на верную гибель.

– Да почему, кто вам сказал о верной гибели? Ведь в момент, когда мы расстреляем эту звезду, она не погаснет, судя по тому, что вы говорили раньше. Она постепенно начнет угасать, только и всего. И вот тогда, зная, что главное сделано и что время у нас еще есть, – взрыв предотвращен, – мы сможем всерьез заняться поисками наших товарищей – и мы найдем их. А сейчас – кто стал бы заниматься этими поисками вслепую?